С отцами вместе - Страница 141

К оглавлению

141

— Костя, ты поехал бы со мной далеко-далеко? — спросила Вера, не отрывая глаз от затонувшего в реке неба.

— Поехал бы! — живо ответил Костя, и Вера почувствовала его дыхание над самым ухом и теплую руку на плече.

— И в неведомые страны поехал бы? — усложнила вопрос Вера.

— Поехал бы! — решительно сказал Костя.

— А почему?

— Не знаю… Так просто! Ты ведь хочешь, чтобы я поехал?

— Хочу! — призналась Вера.

— А почему?

Замолчала Вера. Внизу, разбиваясь о сваи булькала вода. Костя ждал ответа. Ему тоже не хотелось уходить с моста. По небосводу покатилась звезда.

— Кто-то умер! — тихо сказала Вера. — Чья-то звездочка закатилась!

— Бабушкины сказки! — поучающим тоном заметил Костя.

— Мама всегда так говорит! — оправдывалась Вера.

— Все равно бабушкины сказки! — настаивал Костя. — Теперь много людей умирает от войны, от болезней, от голода. Звезд на небе не хватит, если за каждым покойником падать им с неба!

Вера осторожно повернулась лицом к Косте, боясь, чтобы он не убрал руку с ее плеча.

— Поедем, Костя, в Совроссию голодных спасать?! Я люблю, где опасно!

— Что ты там есть будешь?

— Что все, то и я!

— Всем еды нет. Одним голодающим больше будет, а если и я с тобой, то двумя. Зачем же туда ехать!

Больше ни о чем Вера не спрашивает. Костя всегда убедительно говорит. Он такой же, как его отец Тимофей Ефимович. Это оттого, что они читают много книг. Вера слышит, как Костино сердце отсчитывает удары, и сильнее прижимается головой к его груди. Сколько же сейчас времени? А кто его знает! На станции прокричал паровоз. Из-за мыса выплыла лодка, на ее носу, на железной «козе» костер. Кто-то лучит рыбу…

— Вера, почему ты хочешь, чтобы я поехал с тобой далеко-далеко?

— Не знаю!.. Так просто!..

* * *

Подвода двигалась медленно. Пронька держал в руках вожжи, но лошадь не подгонял. Пусть все читают прикрепленный к дуге плакат: «А ты помог голодающим?» На телеге сидел Дуфар. За подводой шел Кузя. На мир он глядел невесело. Вчера у него состоялся неприятный разговор с Пронькой по поводу недели сухаря. Когда написали плакат, Кузя сказал: «А что сами будем жевать? Зубы на полку положим?» Пронька рассердился, накричал на Кузю: «Жадюга ты!.. В твоей голове сознательность и не ночевала, а еще комсомолец!» Убегая домой, крикнул Кузе в сенях: «Эгоист!» Откуда он взял такое слово, что оно значит? Весь вечер Кузя не выходил из дому, разговаривал с самим собой, присаживался к столу — то ли сочинял, то ли заучивал что-то. Помирились друзья сегодня рано утром. Кузя пришел к Проньке и откровенно сказал: «Это я по сугубой несознательности ляпнул!.. Скоро поедем для голодающих собирать? Знаешь, как я подготовился!..» Пронька, конечно, не будет больше злиться, но на душе у Кузи противный осадок. Искоса поглядывая на товарища, Кузя что-то шептал про себя, должно быть, повторял заученное вчера…

Подвода остановилась на перекрестке улиц. Быстро собралась небольшая толпа. Пронька заговорил:

— Товарищи! В мире есть царь, этот царь беспощаден, голод название ему! Товарищи, на Волге голодают советские люди. Поможем им, товарищи!

Пронька показал рукой на Дуфара.

— Товарищи! Голод протянул к детям свою костлявую руку и хочет задушить тех, кто будет строить коммунизм! Ударим по руке царя Голода, товарищи!

Дуфара обступили женщины, спрашивали, откуда он, живы ли родители, как он переносил голод. Мальчик с трудом подбирая русские слова, рассказывал о том, как летом в деревне, где он жил, люди ели крапиву и разную сорную траву. В семье первым не выдержал истощения дедушка, затем слегла в постель и не встала мать. Дуфара в числе многих других детей увезли в Уфу, оттуда отправили за Байкал…

Разговаривая с Дуфаром, женщины плакали, убегали в избы, приносили в фартуках, ведрах и ситах картофель или сухари. Пронька деловито все записывал. Мешки наполнялись.

— Теперь, товарищи, будет говорить товарищ Кузьма Иванович Зыков!

Кузя забрался на телегу, потер переносицу и начал громко декламировать:


Недород окаянный гуляет,
Зной поля и луга погубил,
Голодный люд убегает
Без надежды, без средств и без сил…

Толпа плотнее окружила подводу. Кузя снял фуражку, прибавил голосу.


Слушай — стоны слышней да слышнее,
Голод беженцев гонит в наш край.
Пролетарий, смыкайся теснее
И несчастным живей помогай!

Кто-то из мастеровых крикнул:

— Складно получается! Молодец, Рыжик!

Это еще больше воодушевило Кузю. Он нагнулся к Дуфару, взял его под мышки и поставил рядом с собой. Стихотворение читалось легко, с подъемом.


Но сначала любовь и вниманье
Голодающим детям отдай,
Позабыть помоги им страданье,
Накорми их, одень, согревай.

Тут Кузя сделал маленькую передышку, взмахнул фуражкой, последние строки стиха произнес громче, чем предыдущие:


И ребяческим смехом янтарным
Побежден будет стон роковой,
Власть Советов на подвиг ударный
Всех зовет:
Марш же с голодом в бой!..

Пронька шевельнул вожжами, подвода тронулась, толпа двинулась следом, все увеличиваясь и увеличиваясь.

На другой улице задание ячейке выполняли Васюрка и Ленька Индеец. Они остановили лошадь около дома машиниста Храпчука. Летучий митинг открыл Васюрка:

— Все должны помогать голодающим. Вот мы с братишкой целую неделю не будем есть вечерами потому, что я отдал свой трехдневный заработок на борьбу с голодом!..

141